gnosrihig

Что можно ожидать от книги, начинающейся с фразы: «Я умер в семь часов утра»? Пожалуй, у отлетевшей души будет два основных направления – мистическое странствие по неведомым мирам или ретроспективный взгляд со стороны на оставшийся по сю сторону мир. Выбирая второе, Жак Лормо под стук клавиш Ковелера оказывается в позиции идеального наблюдателя – понемногу улетучиваются последние мирские желания, а свой тесный маленький мирок провинциального городка, который лишь с некоторыми внешними изменениями плывет и плывет себе во времени, кому как ни ему знать досконально? Интрига? За этим явно не сюда, раз главный герой отправлен в лучшие миры первой фразой. Чем же тогда пытается удержать читателя случайно для меня выхваченный из небытия французский писатель? Ведь и без него тысячи и даже десятки тысяч раз пускали в подобные плавания, прослеживаемые от первых детских впечатлений до того самого конца, творения своей фантазии литераторы. Только один побулькает маленько, да и утонет, а Лормо после смерти вполне живучим оказался – книжка увлекает за собой.Так чем же наконец? Самонадеянно отвергая вариант, в который рискует угодить излишне восприимчивый читатель, тем более, когда сам текст с позиции души-наблюдателя так и просится примерить на себя, попробую ухватить иные вешки. И прежде всего наверное играет ирония, легкая, даже добрая, потусторонняя – и расцветает серый основательный донельзя мирок неожиданной радугой смеха. И следующая черточка – смерть дело камерное, личное, глобальных проблем мирозданья в запределье и не надейтесь встретить – это же не сатира, выпуклость характеров, которым удается стать живыми с книжных страниц, рассчитана на добрую улыбку. Вообще, от автора, в среднем за год пишущего по роману и наверное не так плохо, раз до Гонкуровской премии дело дошло, поневоле ждешь – и ожидания оправдываются – что все у него будет приобщено к делу, от гроба до ожиданий с того света достучаться до оставшихся на этом – хотя бы через примитивную обманку с вызовом духов. А до чего колоритен вечный поклонник Ламартина Альфонс, как понятно, что самым серьезным на похоронах оказывается маленький мальчик, и как удается пройти целую книжку на подобную тему без единой сцены в расчете на выдавление слезы – кажется все по отдельности и просто, а вместе от первой страницы и до последней вместо затхлости могильного склепа создают дыхание легкого свежего ветерка.